Может ли журналист использовать любые методы расследований, включая те, что на грани закона? Например, законно ли для доказательства преступлений использовать биллинги сотовых телефонов или личные данные людей, возможно, замешанных в преступления? Этично ли журналисту работать под прикрытием, использовать данные из Darkweb, снимать скрытой камерой, обнародовать личные данные возможных преступников?
Оказывается, на этот вопрос журналисты ответили еще десятки лет назад, и «разных мнений» тут быть не может. По общему правилу например, так нам преподавали профессора Французского Института Прессы на уроках по деонтологии — суть деонтологической этики заключается в том, что действие важнее, чем последствия × , расследовательские методы «на грани закона» этичны только тогда, когда необходимо доказать преступление, а другие методы работы неприменимы. Более того, такое расследование — это обязанность журналиста.
В европейской демократической стране просто невозможно представить ситуацию, когда не было бы официального расследования подрыва машины независимого журналиста или «случайной комы» оппозиционного политика. В Европе данные биллинга оказались бы в руках следователей, а затем, наряду с другими доказательствами преступления, стали бы достоянием открытого процесса. Кроме того, в демократических странах журналист имеет право использовать любые данные, оказавшиеся в его распоряжении. Участие Spiegel, El Pais, CNN в публикации Bellingcat прекрасно демонстрирует этот принцип. Есть преступление? Да. Есть данные о нем? Да, и они достойны публикации.
Возьмем пример. Так, В 1995 в японской газете «Майничи Симбун» вышла статья о незаконной торговле оружием в Петербурге. Чтобы написать ее, журналист Комацу Кэнъити притворился клиентом. Общение с торговцами оружия в этой роли позволило журналисту написать статью, что такой бизнес возможен благодаря покровительству на высоком уровне. В то же время российские журналисты, которые писали о торговле оружием, ограничивались по большей части источниками в самих силовых структурах. При этом некоторых представителей силовых структур в Петербурге задерживали в составе ОПГ, так как они использовали табельное оружие при рэкете. Понятно, что в подобной ситуации расследование преступления конвенциальными журналистскими методами было невозможным.
Другой пример. В Украине после взрыва машины журналиста Павла Шеремета журналисты OCCRP получили доступ к данным видеонаблюдения. Им удалось установить, что за Шереметом следил сотрудник СБУ. К сожалению, расследование пока продвигается очень медленно.
В ситуациях с убийством Шеремета и отравлением Навального имеет место отсутствие официального расследования и бездействие государственных следственных органов. При этом преступление — налицо. Таким образом, это карт-бланш на использование других методов.
Допустимо ли использование скрытой записи? Программа «Эксклюзивное расследование» французского телеканала М6 очень любит съемки скрытой камерой. Президент Чечни Рамзан Кадыров и депутат ГосДумы Адам Делимханов почему-то не захотели показать свои дворцы открытой камере, и эта программа засняла их скрытой камерой. В этой же передаче – «Чечня. Кулисы невероятной диктатуры» говорилось о пытках и «общаке» (фонд Ахмата Кадырова также сняли скрытой камерой) — поборах с каждого жителя Чечни, то есть, о возможных источниках обогащения чиновников.
Та же программа «Эксклюзивное расследование» использовала данные, полученные через Darkweb, еще лет десять назад, для расследований, связанных с наркотрафиком. Сегодня в среде расследовательских журналистов профессионализм журналиста, который не умеет подключиться к Darkweb, уже вызывает вопросы. Коллега из Перми журналист Максим Ишматов даже написал путеводитель по Darkweb для сборника о методах журналистских расследованиях под эгидой Гражданского Форума ЕС–Россия.
Прекратить утечки – вот главная цель силовиков, которые не возбуждают дело, чтобы не выйти на самих себя. После первой части расследования Bellingcat и The Insider о том, кто такие были «Петров и Боширов», отравившие Скрипалей, насколько мне известно, «дыры» в базе «Российский паспорт» (там можно было обнаружить разные паспорта, но с одинаковыми фото, Чепига-Боширов и Мишкин-Петров) пытались залатать. Вернее, дыры как раз создали, чтобы нельзя было обнаружить фото сотрудников ФСБ.
Есть ли личные данные у сотрудников ФСБ? Безусловно. Но, занимаясь общественной деятельностью, они добровольно отказываются от «защиты личных данных». Есть сотрудники ФСБ, которые следили за Навальным. Он мог заметить их и сфотографировать на месте. Наверное, они понимали, что следуя за оппозиционным политиком, занимаются общественной деятельностью. А соучастники попытки убийства – химики из лаборатории — тоже добровольно занимаются общественной деятельностью и поэтому заслуживают известности.
Например, создавая коммерческое предприятие, человек добровольно отказывается от части защиты своих персональных данных. Невозможно зарегистрировать предприятие и сказать: «а это мои личные данные». Тайные компании можно создать в Монако и Лихтенштейне, чем, как выяснилось из перекрестных данных других коммерческих реестров, воспользовались приближенные Путина Кирилл Шамалов и Герман Греф. Тайные компании могут лишь распоряжаться «личным имуществом» олигарха и чиновника, так что тут «все по закону», и не стоит лишний раз переживать, когда часть имущества чиновников всплывает наружу.
Безо всякой иронии, чиновники и олигархи имеют право на личную жизнь – например, любовные связи. Удивительно, но тот факт, что ВТБ выдал многомиллионный долларовый кредит через откат самому ВТБ на счет в Белизе (это зафиксировал Высокий Суд Лондона) привлек гораздо меньше внимания расследователей, чем роман руководителя ВТБ с телеведущей, которой он делает дорогие подарки. Сексуальные похождения Дерипаски привлекли гораздо больше внимания, чем то, что он «возбудил» 48 исполнительных производств, отнимая бизнес у конкурента.
Такие перекосы в storytelling несколько расстраивают. Это погоня за быстрыми кликами, которые не приведут к качественным изменениям в российском обществе. Однако в целом как блогеры, так и расследовательская журналистика в России движутся вперед в направлении большего профессионализма, глубины и этичности. Это отличный итог непростого года.